— Врёшь. Ты же врёшь, Сашка. Ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, только не признаёшься в этом. — возразил он, шагая рядом с ней и на ходу застёгивая молнию.

Она язвительно улыбнулась.

— Ты от самоуверенности не лопни! Ничего-то ты так и не понял!

— Так объясни. — спокойно сказал Богдан, и, схватив её за обе руки, развернул к себе.

Кипя от негодования, Сашка тяжело вздохнула, взирая на мужчину полным ненависти взглядом.

— Я никогда не стану твоей игрушкой, ясно?! Думаешь, я глупая и не понимаю, что ты просто хочешь трахнуть ме…

Договорить он ей не дал, приложив пальцы к губам, и Сандра прищурилась. В эти минуты её одолевало желание влепить ему пощечину, но Богдан по-прежнему удерживал её руки.

— Да ты просто маленькая наивная глупышка. — сквозь зубы рявкнул он, начиная злиться. — За кого ты меня принимаешь? За озабоченного сопляка?!

— Тогда что Вам от меня нужно? — её тон был ледяным, а в глазах плескалось пламя гнева.

— Какой ответ, мать твою, ты сейчас хочешь услышать?!

— Правдивый!

С неба обрушился пушистый мокрый снег, а она и не заметила, когда небо заволокло пухлыми кулями туч. Богдан набросил капюшон на голову, и увлёк девушку к чьему-то забору. Мягко толкнул, и Алекса прислонилась к ровным, аккуратно выкрашенным зелёным, доскам. Уперев руку в ограждение, мужчина встал так, что Саша оказалась в кольце его объятий, и, совсем близко наклонившись к её лицу, негромко начал говорить:

Хочешь услышать правду?! Я тебе её сейчас скажу. Ты не настолько глупа, чтобы ни чёрта не понимать, так? Неужели ты не видишь, как меня колбасит, едва ты появляешься в радиусе десяти метров? Не замечаешь, нет, как меня сжигает это проклятое желание сгрести тебя в объятия? Будь уже взрослой девочкой, Сашенька, раскрой глаза, чёрт возьми! Я схожу с ума по тебе.

Он умолк, не отводя тяжёлого взгляда от её глаз, а Алекса, не смея шелохнуться, шумно вдыхала холодный воздух, и с трудом осмысливала его признания. Ощутив, как рука Соколовского ласково прошлась по плечу, девушка упёрлась ладонями в его грудь.

— Богдан…

— Ты считаешь, что я говорю тебе всё это, только затем, чтобы усыпить твои сомнения? — продолжал он хрипло, мучительно чувствуя, как нарастает возбуждение. — Ты, в самом деле думаешь, что я способен затащить тебя в постель, а все мои слова это пустой звук?

— Пожалуйста, не говори ничего. — осипшим голосом произнесла Сандра. — Всё это неправильно, Богдан… Ты же работаешь в школе, где я учусь!

— Дело что, только в этом, чёрт возьми? — шепнул он, прижав её к себе и зарывшись лицом в волосы.

Запах ванили дурманил, и внутри разливалась жгучая сладкая похоть. Богдан стиснул зубы, разум туманился, и он уже плохо владел собой. Эта девушка реально сводила его с ума. Рядом с ней Даню одолевало лишь жаркое желание обнимать её, чувствовать, как неровно бьётся её сердце, и целовать, целовать пухлый ротик…

— Саша… Сашенька… — хрипло выдохнул он ей в губы, завладел ими, жарко, напористо впился, вырвав у девчонки стон.

Она же не противилась, с пылом вдруг начла отвечать на поцелуй, и у неё закружилась голова. Как же это было сладко, тонуть в его объятиях… Глаза её закрылись, ноги ослабли, и Сашка прерывисто вдохнула, неожиданно вспомнив об Илье.

Богдан подхватил её под ягодицы, прижимая к себе, скользнул ртом по теплой шее, и тут на него будто вылили ушат ледяной воды, когда он расслышал, как она неосознанно вдруг назвала его чужим именем.

Он резко выпрямился, и отвернулся, испытывая дикую потребность выплеснуть бурлящую ярость, но сумел-таки сдержаться. Взглянув вслед убегающей девчонке, Даня с размаху саданул кулаком об забор. Острая боль в разбитых костяшках привела его в чувство.

Что она там прошептала, когда он хотел её поцеловать? Назвала его Ильёй?

Наверняка, это какой-то мальчишка из их школы, с которым Саша встречается. Богдан перебрал в уме всех старшеклассников, но так и не смог вспомнить, есть ли среди парней хоть кто-то с таким именем. Да к чертям! С этим надо что-то делать, пока он окончательно не лишился рассудка.

Охренеть, и это всё из-за какой-то малолетки…

Глава 6

Бросив Сергею автомат, Терлецкий кивком подозвал сержанта, и вместе они оттащили трупы убитых кавказцев в придорожные кусты. День клонился к вечеру, солнце, сжалившись над путниками, пекло уже не так нещадно, в воздухе кружился рой москитов и мошки.

— Будь осторожнее на дороге, объезжай каньон справа, за ним километрах в трёх наш блокпост. Ребятам ничего обо мне не говори, доберёшься в штаб, сразу найди Рогозина и передай ему, что в ближайшее время я с ним свяжусь. Но для всех прочих я пропал без вести, ты всё понял, сержант?

Парень кивнул, и, забравшись за руль УАЗа без крыши, взглянул на командира.

— Товарищ капитан, а если Аль Сайд догадается, что Вы водите его за нос…

— Чёрта с два! — со злой усмешкой возразил Илья, пряча короткий нож в голень ботинка. — Эта мразь любым способом хочет выбраться из гор и залечь на дно, но все дороги перекрыты нашими постами, и у него будет лишь один вариант сохранить свою жалкую жизнь — поверить мне на слово. Езжай, Серёга, скоро стемнеет, ты должен добраться до блокпоста до ночи.

Когда машина исчезла в пыльной дали, и затих гул мотора, капитан уже быстрым шагом поднимался по извилистой тропе, уходящей в темнеющие горы. За годы службы в Дагестане он знал эти места как свои пять пальцев и вскоре увидел серо-белые шатры среди густо разросшегося леса.

Оружия при нём, кроме ножа, не было, но Терлецкий не дрейфовал. Он вообще давно перестал чего-то бояться, разве что собственных кошмаров.

Они изматывали, ему снилась война, где они с Данькой, сопливые восемнадцатилетние пацаны, волей случая попавшие в горячую точку, сумели выжить в адской мясорубке и остаться самими собой.

Вдруг вспомнилось душное лето, неприступные глыбы гор; Горные реки, течение которых уносило тела убитых с невероятной мощью, горящие МИГи, падающие с чёрного от копоти неба; Дико кричащие ребята, кто-то с оторванными руками — последствия взорвавшихся гранат, кто и вовсе без ног, а другие — бездыханные в цинковом гробу…

Горящий БТР, из которого он вытаскивал лучшего друга, и месяцы в лазарете с тремя пулевыми ранениями…

Гражданская мирная жизнь не манила Илью. Тогда, шесть лет назад, вернувшись из армии, он узнал, что мать умерла от пневмонии, младшая сестра уехала заграницу с мужем-иностранцем, а любимая девушка Оля вышла замуж за одноклассника и растит дочь. Там, в Москве, Терлецкого ничто больше не держало, и, через три года, закончив курсы, при военном училище, он снова сел в вертолёт, уносивший солдат в пекло войны.

И вот теперь, спустя три года, ему вновь захотелось всё бросить и попытаться жить как все — жениться на хорошей девушке, которая будет для него словно глоток живительного воздуха. Её имя было самым прекрасным звуком среди грохота взрывов и шума стрельбы.

Уже не прячась, Илья шагнул в открытое пространство и обвёл взглядом вокруг. На большом полосатом шатре развевался флаг исламистов, а двое караульных, перестав болтать на своём языке, с нескрываемым изумлением уставились на незваного гостя в форме хаки.

— Стой на месте, или прострелю башку! — на ломаном русском скомандовал один, и в спину Ильи упёрлось дуло автомата.

— Спокойно, ребятки, я безоружен. — невозмутимо произнёс тот, подняв руки. — Мне нужно поговорить с Джафаром, и я здесь не от имени штаба Российских войск. Я сам по себе.

Второй дагестанец, совсем молодой и бойкий, начал основательно обыскивать мужчину, и капитан усмехнулся.

— Слышь, заканчивай меня лапать, я тебе не баба! Могу и в морду двинуть!

Обменявшись красноречивыми взорами, парни кивнули друг другу, и тот, что постарше, велел русскому не двигаться, ещё сильнее впечатав дуло между лопаток, а другой побежал к палатке главаря.

Шаровары вздувались на ветру, лёгкая рубаха, подпоясанная кушаком, наверняка тоже была лучше плотной формы, и Илья отчаянно позавидовал исламистам. Сам он обливался потом в тяжёлом обмундировании, но ни за что бы, не променял его на вражеские шмотки, какой бы заманчивой не казалась эта перспектива.